Наш «жигуленок» остановился у обрыва Иртыша, миновав кладбище села Преображенка Тобольского района и еще пару сотен метров.
- Выходи, приехали, вот он Искер, - указал мне Рахимчан-хазрат Бухардинов в сторону воды.
- Здесь! А где треугольный мыс крепости?! – удивился я.
- Его унес Иртыш…
Опешив, я вышел из машины. Честно говоря, ожидал увидеть нечто большее: неужели от Искера не осталось и следа?
- Небольшой кусочек сохранился, я его спрятал, а то тут ходят всякие, - говорил хазрат, собирая оставленные кем-то пластиковые и винные бутылки.
- Однажды приезжаю, сидят – пьют, - возмущался он. – Сказал им, не ходите сюда со спиртным, с яру спущу. Приходите с добрыми намерениями, поймите, что для нас это место святое.
- Вот здесь на дереве я установил большой щит с надписью «Искер – столица Сибирского ханства», - Рахимчан-хазрат погладил многовековую сосну, самую большую у обрыва. – Недоброжелатели сбросили щит в Иртыш.
Сосна эта, наверняка, видела хана Кучума и атамана Ермака, видела Ораз-Мухамеда и первых бухарских шейхов. Наверное, она росла здесь и 15 веке, когда тайбугин Мамет в поисках убежища от потомков Шибана прибыл сюда со всем своим семейством и конницей. И, конечно, она была свидетельницей гибели от рук Кучума братьев Едигера и Бекбулата. Такие мысли завертелись в голове...
Другой берег Иртыша, где, по преданиям, хан Кучум встречал шейхов, лично отправившись к ним на лодке через реку, уже не так обрывист.
Из «Кучумова Городища» В.Пигнатти:
"Ров с совершенно отвесными со стороны крепости скатами делал ее неприступной. Но площадка земли, занятой крепостью, была мала, и нельзя как будто бы допустить, что здесь находился город, и могло постоянно жить значительное количество людей. Вернее, что здесь жил властелин, его приближенные, прислуга и стража, - все это, конечно, в ограниченном числе; здесь же во время вражеских нападений собирались войска. Можно утверждать, что строения были выстроены из хвойного леса, имелись и чувалы, сложенные из кирпичей, что в строениях были окна, сделанные из слюды, остаток которых были найдены в раскопках. Тут же находились и мастерские, которые могли обслуживать крепость во время осады. По краю ската рва, во всю длину крепости шла площадка, окруженная палисадом… Трудно предположить, чтобы, при тогдашних способах борьбы, можно было бы перейти ров и подняться по скату рва в крепость, при стойкости защитников и обилии оружия, - твердыни Искера должны казаться грозными"
- Как вы вообще нашли это место, как определили, что именно здесь был Искер? – спросил я хазрата.
- Мне оно приснилось, - то ли в шутку, то ли всерьез сказал Рахимчан Бухардинов. – Пошли, я покажу остатки Искера.
Хазрат раздвинул кусты. Ого! За листвой, будто специально выросшей здесь, чтобы спрятать последние следы Искера, на самом деле оказался небольшой треугольный мыс, заросший можевельником. Тут и там виднелись следы раскопок. Справа – обрыв, внизу бежит ручей. Как я понял, ручей - это все что осталось от речки Сибирки. Между ней и Иртышом стояла грозная крепость Искер.
Из «Вешних вод» М.Магауина:
«Разрушаться последние годы Искер стал не снаружи, а внутри. Каждую весну, когда разбуженные талыми водами, стекающими с далеких Джунгарских гор, десятки тысяч оврагов сливают свои водные потоки в спокойные обычные речки и наступает буйное половодье, подмываемый снизу бурным течением Иртыша обрывистый берег под городом, по всей его длине, обрушивается вниз. Обрушивается с грохотом, подняв в воздух стену воды, стреляя пеной, и бесследно исчезает в пучине. А бурное течение принимается дальше подмывать вставший на его пути холм.
Когда история города насчитывала уже ровно девяносто семь половодий, не больше и не меньше, ревущая пучина с крутящимися водоворотами, на которую если глянешь сверху, закружится голова, вплотную подступила к ханскому дворцу, стоявшему некогда в самом центре шумного города, сложенному из красного кирпича, с гранитным цоколем, о полы которого было ободрано немало коленей, стены которого видели немало снесенных голов. Подойдя к дворцу, река не остановилась. За какие-то два-три года мощный фундамент дворца весь унесло в пучину, украшенные орнаментом стены дали трещины, обрушились и, какая развалившись на куски, какая целиком, тоже погрузились на дно. Сейчас от всего дворца не осталось ничего, кроме обращенной внутренней частью к реке полуразрушенной стены.
В сорока шагах от ханского дворца стояла, рождая в душе высокие чувства, вознесенная к небу мечеть с голубым куполом и золотым полумесяцем. Когда ханский дворец начал рушиться, набожные мусульман подняли переполох: «Следующая очередь – мечети! Конец света!...».
Сев на траву, Рахимчан-хазрат стал читать молитву. В своем ду,а (обращении к Всевышнему) он просил упокоя для жителей и правителей ушедшего в пучину мертвого города и лучшей доли им в вечной жизни.
Рахимчану Бухардинову шестьдесят пять лет. Он бывший военный, служил на космодроме. Выйдя на пенсию, пошел учиться в медресе. Хазрат живет в Тобольске, но много времени проводит в мечети села Сабанаки, имамом которой он служит. Село находится от города в 25 километрах...
Из «Вешних вод» М.Магауина:
«Только теперь Ораз-Мухамед по-настоящему и увидел Искер, имеющий форму неправильного треугольника, одна сторона которого - три ряда стен, две другие - крутой обрыв, обежал весь город внимательным взглядом.
Ясно было видно, что бывший когда-то центром всей Сибири шумный, богатый город вконец обветшал и влачит самое жалкое существование. Кроме голубой высокобашенной мечети с золотым полумесяцем - никаких других богатых, красивых зданий. Узкие кривые улочки, сходящиеся на площади у мечети, все в запущенном состоянии: разрыты, замусорены. Часть домов, сложенных из обструганных сосновых бревен, с двускатными наклонными крышами, разломана. Бревна не то унесены куда-то в другое место, не то просто пущены на обогрев жилищь... Живет ли кто в уцелевших сосновых и земляных домах, кто обитает в домиках-шалашах - поди догадывайся. Ни на площади перед мечетью, ни на одной из прилегающих улочек - ни единой живой душа. Но о том, что жизнь в городе не остановилась, что людей в нем порядком и сейчас, можно судить по голубоватым дымам, что там и сям потянулись извилисто вверх и, застаиваясь на высоте, стали расползаться облаком над всем городом. Есть люди, есть...».
Наша справка
Крепость Искер была окончательно покинута ее жителями в августе 1588 года, после пленения сибирского князя Сеид-Ахмада (Сейдяка). «С того времени ни Татаре, ни Русские долее в городе Сибири не жили", - говорится в «Покорении Сибири».
Но мусульмане еще долгое время посещали мечеть Искера. Побывавший здесь в 1675 году дипломат Спафарий писал: "Близ речки лежит пустой городок и шанцы Кучюма, царя Сибирского..., и место то самое крепкое: остров есть, однакож ныне лежит пусто, только Тобольские татары для воспоминания ничестыя их веры магмецкие, обновили преж сего и ныне обновляют мечеть, в которой по их нечистой вере станащее действуют".
Историк Фальк, посетивший Искер в 1711 году, сообщал, что "близ Градской площади находится татарское кладбище, на котором стоит деревянная башня, заключающая, по сказанию, гроб во святых считаемого Скир Стама (то есть Искер Астана. - Авт.), к которому прежде стекалось много Магометан на поклонение».
Данная астана в Искере известна по публикации тюрколога Николая Катанова как мавзолей шейха Айкани.
Через двадцать пять лет после Фалька в Искере побывал знаменитый Миллер, который нашел крепость уже разрушившимся. Площадку городка описывает так: «Внутренее пространство кругловато, и поперек не более 50 сажен содержит. По сему заключить должно, что там кроме Хана и его фамилии и служителей немногим другим знатным татарам жить можно было».
Известно, что астана шейха Айкани находилась непосредственно в самом Искере. Точное местоположение неизвестно, возможно, сам некрополь также унесли воды Иртыша. В настоящее время астаной шейха Айкани считается весь сохранившийся мыс.
Вторая астана - шейхов Бирия, Назара и Шерпети, находилась в материковой части. Вероятно, она и была уничтожена лесным пожаром в конце 19 века.
М.Знаменский писал: «... до 29 мая 1881 г. там стояла небольшая молельня, но в этот день... загорелся Преобораженский лес и он и памятники татарские уничтожились».
Около пяти лет назад тоболяки возобновили практику посещения Искера. Ежегодно они приезжают сюда под руководством Рахимчан-хазрата, совершают намаз, вспоминают предков, тобольские поэтессы читают свои стихи, посвященные Искеру. В прошлом году тоболяки установили здесь стелу. В планах – строительство небольшой мечети. Региональное татарское общество "Наследие", возглавляемое тоболячкой Луизой Шамсутдиновой, периодически проводит конференции, встречи, посвященные проблеме сохранения исторческого наследия.
Как следует из газеты «Мирас», издаваемой РТОО «Наследие», городище Искер находится примерно в 15 километрах от Тобольска в юговосточном направлении (маршрут Тобольск-Абалак), в 2 км западнее деревни Преображенка и примерно в 1 км от автодороги в сторону Иртыша.
К.Кабдулвахитов
чулпан - значит утренняя звезда
Когда Малика включила для матери запись с голосом тюменки Чулпан Акияр и сказала, что певица ее хорошая знакомая, мама не поверила.
- Так петь у нас в Сибири еще не умеют, так только в Казани поют, - не согласилась пожилая женщина.
Дочь пообещала взять маму на концерт, чтобы она лично убедилась: сильный, редкой красоты голос, исполняющий татарские классические произведения на кассете, принадлежит именно тюменке. Но и побывав на концерте, женщина осталась при своем мнении.
- Мне кажется, на самом деле там играла фонограмма с голосом казанской певицы, а твоя знакомая Чулпан только открывала рот в микрофон для видимости, - сказала она дочери.
Маму Малики можно понять. Слишком редко появляется Чулпан Акияр на сцене, чтобы о ней знали в каждой семье. Зрители не видят ее по два-три года, и вдруг вновь неожиданно она выйдет на концертную подмостку.
Впервые я услышал пение Чулпан лет семь назад. В ДК "Нефтяник", тогдашнем Доме национальных культур, проходил девичьи конкурс "Унган кыз", татарский аналог "А ну-ка девушки!". Ведущая Эльза Латфуллина в перерыве между состязаниями объявила музыкальную паузу, и на середину вышла хрупкая девушка в светло-синем платье.
Она запела, и тут же в зале установилась тишина. Замолчала даже молодежь за дальними столиками, минуту назад болтавшая без умолку. Все устремили взоры на певицу. Чулпан пела об озябших желтых листьях, падающих на мокрую землю. Так, по крайней мере, казалось мне. Татарский язык приходится мне родственным. Что-то я понимал, некоторые слова были непонятны. Но ведь не зря сказано, что лишь одна музыка является мировым языком и не нуждается в переводе, ибо говорит о душе. Наверное, каждый слушатель понимал Чулпан по-своему. Чарующий голос ее проникал в каждую клеточку и трогал самые тонкие душевные струны. Кто-то за столиком поддался всем телом вперед и напряженно вслушивался в пение.
Умолк последний аккорд, на мгновения установилась тишина, и грянули аплодисменты. Чулпан так и продолжала стоять в центре зала, прижав к себе двумя руками микрофон. Она словно еще пребывала там, среди озябших листьев, о которых пела...
Во время интервью я напомнил Чулпан о том концерте в "Нефтянике".
- Мы тогда вот его ждали, - погладила она по голове шестилетнего Юлиана.
Два ее мальчика пошли в бабушку, Нурию Галимбекову, казанскую татарку. Оба светловолосые и голубоглазые, и оба одинаково любят музыку. На этом сходство заканчивается. Юлиан не по возрасту серьезный. Полная противоположность ему младший брат Лев, которому сейчас четыре года. Лева частенько задирает брата. Вот и сейчас Чулпан просит его оставить в покое старшего, который рассматривает красочную книжку.
О книгах стоит сказать особо. В квартире их столько, что, оказавшись у книжных полок, возникает ощущение, что попал в библиотеку. Книги философские, религиоведческие, исследовательские, о психологии...
- Мама, а психолог, это тот, кто психует? - спрашивает сын, листая детскую сказку.
Чулпан, сама окончившая Тюменский госуниверситет по специальности "психофизиолог", объясняет мальчикам разницу.
Пейзаж на настенных картинах тоже особый. Не абстрактная природа. Кисть мастера изобразила на холсте родственников семьи, отдыхающих на лугу, гуляющих на лоне природы.
- Это моего папы картины, он у нас художник, - говорит Чулпан.
- Наверное, он и поет профессионально.
- Нет, - улыбается она, - пел у нас дедушка по маминой линии. И, конечно, мама.
Дед Галимбек слыл в юности первым парнем в округе. Певец, танцор, борец, мастер на все руки. По нему сохли многие красавицы Татарстана. Дед обладал слишком прямым характером, за что в итоге и пострадал в карьере, его исключили из партии.
Когда родился старший сын Чулпан, муж предлагал назвать его в честь деда, Галимбеком. Чулпан все-таки прислушалась к мнению родственников, которые сказали, что сочетание "Галимбек Николаевич" будет не совсем удачным, и сделала выбор в пользу "Юлиана".
- Я не отношу себя к поклонницам певца Юлиана, но как раз, когда мы выбирали имя сыну, шел его концерт, - рассказывает она. - Мы подумали: звучит красиво, значение имени - благородное. Почему бы и нет!
- Говорят, что в межнациональных браках часто возникают противоречия, связанные с разными взглядами на одну проблему. Как вы с Николаем обходите острые углы? - спросил я Чулпан.
- Может быть, противоречия и возникали бы, если бы он не был специалистом в области сравнительного религиоведения. Однажды Николай дает мне Коран и просит открыть. Я раскрываю книгу. "Неправильно" - говорит муж. Я, считающаяся этнической мусульманкой, несколько раз пыталась "правильно" открыть Коран. Николай подсказал, что читают его справа налево, а значит, и открывают в обратном порядке. Мы с ним все-таки больше светские люди, чем типичные представители разных этносов. Мы учились в одинаковых школах, у нас формировалось схожее мировоззрение...
Чулпан Акияр родилась в Тюмени. Раннее детство провела в Татарстане у бабушки с дедушкой, и первые ее слова были на родном татарском. Поэтому в начальных классах, уже в Тюмени, она еще долго путала склонения, говорила "моя папа" и "мой мама". Отец Чулпан родом из Больших Акияр, что в Тюменском районе. С названием села, кстати, связан сценический псевдоним певицы.
В школьные годы училась музыке при Тюменском училище искусств. Как и каждая девочка, берущая уроки фортепьяно и пении, мечтала о большой сцене, где когда-нибудь она окажется, о консерватории. С детскими мечтами со временем пришлось распрощаться.
- Певица - это не специальность, - сказали родители. И она поступила в медицинское училище.
После перестройки, в конце 80-х - начале 90-е годов, по всей стране шло возрождение национальных традиций. Создавались культурные центры. Юная Чулпан стала вместе с мамой посещать татарский культурный центр Тюмени. Мама - Халидуллина Нурия Галимбековна - играла в спектаклях, Чулпан больше ходила в центр из-за любопытства.
Запела она неожиданно для всех знакомых, а особенно - для матери, которая даже не догадывалась, каким голосом наградила природа ее дочь. Однажды Чулпан предложили участвовать в девичьем конкурс "Унган кыз". В те годы в Тюмени жила режиссер из Казани Зульфия Сафина. Она стала готовить девушку к конкурсу. Несколько уроков Чулпан взяла у супругов, известных в области исполнителей татарской песни, композитора и певицы Ислама и Гульнур из Янтыка.
- Брось эту затею, - говорила мама. Она еще не верила в способности дочери.
Тот конкурс "Унган кыз" проходил в концертно-танцевальном зале в центре Тюмени. Отсюда Чулпан уходила уже с титулом "Мисс Мелодичность". На этом конкурсе мама, до конца волновавшаяся за дочь, открыла для себя другую Чулпан, певицу, которую зал слушает, затаив дыхание.
Через год состоялась ее свадьба с Николаем. Супруг, кстати, только после женитьбы узнал, что его суженая - певица. Он подумал, что жена включила запись, когда в соседней комнате запели. Открыл дверь и..., мягко говоря, был очень удивлен.
После выступления в "Нефтянике" Чулпан надолго исчезла со сцены. Теперь она пела для маленького Юлиана, затем для второго сыночка Левочки.
В последние два года Утренняя Звезда (так переводится с татарского языка ее имя) стала вновь появляться на концертных подмостках по редким общетатарским праздникам. Редким, потому что давно уже не проводятся в Тюмени конкурсы "Унган кыз", исчезла романтика первых перестроечных годов, заставлявшая многих бежать после рабочего дня в культурные центры и разучивать песни, играть в спектаклях.
А потому трудно убедить маму Малики, что со сцены она действительно слышала голос тюменки Чулпан Акияр, а не фонограмму заслуженной певицы Татарстана.
Комментарии (0)