Исламу в Тюмени, возможно, не 600 лет, а все 900 лет

К такому выводу пришел научный сотрудник краеведческого музея Рашид Рахимов, в пух и прах разгромивший официальную версию о времени принятия ислама в Сибири.

Вкратце официальная версия, основанная на известной «Рукописи Катанова», такова: в 1394 году по приказу шейха Багаутдина Накшбанди в Сибирь из Бухары пришли 366 шейхов вместе с 1700 воинами хана Шейбани и насадили здесь новую веры. Версия эта на проверку не выдерживает критики: во-первых, в 1394 году Накшбанди был уже пять лет как мертв (кроме того, в рукописи указано только имя Багаутдин, но не сказано, что это Накшбанди). Во-вторых, в Бухаре в это время правил Тимур, которого в «Рукописи Катанова» нет вообще, а фигурирует имя другого правителя. Никакого Шейбани-хана в те годы также не было.

Найденные во время научной экспедиции другие старинные рукописи на арабской графике, получившие название "Грамота хранителя Юрумской Астаны", позволили Рахимову придти к неожиданным выводам: поход шейхов в Сибирь мог состояться на 300 лет раньше, и по приказу Багаутдина аль-Балти, который приходится отцом самому Джалялетдину Руми. В исламском мире Руми также известен как Мауляна, мусульмане называют его светочем науки и знания.

Известно, что в походе шейхов в Сибирь участвовали и сунниты, и шииты, и суфии, представлявшие самые разные братства. Кто мог объединить пестрый по составу отряд?

Их мог объединить Багаутдин аль-Балти (Баха ад-дин Мухаммед бен аль-Хусейн аль-Хатиби аль-Бальти (1148-1231), вошедший в историю под прозвищем "Повелитель ученых". До нашествия монголов он жил в Балхе и имел огромную власть над умами мусульман Средней Азии. Исторические источники отмечают отношение рода Багаутдина как к генеалогии праведного внука Пророка Хусейна, так и благочестивого халифа Абу Бакра.

В переводе «Грамоты хранителя Юрумской Астаны» сказано:

8. Повелителю Бухары явился святой Багаветдин

9. владыки Бухары отблагодарили 366 святых и святому божествен…

10. В эти времена в Тубыл юрте…

11. В Тубыл юрте ислам… особый… это являлось отдельным мазгабом

12. Известные святые разошлись от устья р. Ишина до Иртыша…

13. Народ Прииртышья…

14. был многочисленным… от их враждебного отношения 360 (?) святых приняли мученическую смерть, стали шахидами…

И далее в рукописи сообщается, пожалуй, самое интересное: «В почтенной Бухаре жил Мавляна Джалялитдин…

25. Когда разнесся слух о знаменитых шахидах он (т.е. Мавляна, или Мауляна Джалялетдин, он же Руми. - Авт) составил список имен погибших шахидов

26. в тетради и послал своего мюрида Джагфар ишана в Юрт Тубыла. Этот Джафар записал имена шахидов…

Мауляна Джалелетдин – это, напомню, есть сам Руми. Очередное прозвище «Руми» Джалялитдин получил от старого названия местности в Анатолии - Дияр-и Рум.

Отец Руми Багаутдин аль Балти после нашествия монголов эмигрировал в Конью, где его сын Джалялетдин впоследствии стал давать свои первые уроки и получил прозвище «Мауляна» (Наш господин). Живя в основном в Конье, Руми периодически посещал и свою родину в Средней Азии. В 1225 году он берет жену из Самаркандского рода Гевхер. После смерти своего отца принимает его просветительские обязанности на себя. Видимо, в это период Руми отправляет в Сибирский Тобольский юрт своего представителя Джагфара с целью установить в какой местности кто из шейхов принял смерть мученика.

Далее в «Грамоте Юрумской Астаны» идет речь о том, что Джагфар, прибыв в Тобольский юрт по распоряжению Мавляна Джалялитдина, установил в каких сибирских аулах лежат шейхи-шахиды. В Бурбаре (с. Варвары Ярковский район) – это шейх Дауд, в Супре – дервиш Гали шейх и т.д.

Некрополи «астана» этих шейхов до сих пор являются объектами почитания в сибирских татарских аулах.

- Вышеперечисленные факты дают основание предположить, что начало исламизации Сибири относится к более раннему периоду, чем принято считать (ссылаясь на рукопись, переведенную Н. Катановым), а именно к 12 веку, - считает Рашид Рахимов.

Сегодня поэзия Руми пользуется огромной популярностью в мире. На Западе тиражи его книг превысили даже Шекспира, отмечают исследователи. В России, в Сибири, имя Мауляны остается пока малоизвестным. Возможно, что инициатива ЮНЕСКО откроет Руми и для широкого круга россиян.

Ибрагим Бекдаир

Из поэзии Руми

Вы слышите свирели скорбный звук?

Она, как мы, страдает от разлук.

О чем грустит, о чем поет она?

"Я со стволом своим разлучена.

Не потому ль вы плачете от боли,

Заслышав песню о моей недоле.

Я - сопечальница всех (тех), кто вдали

От корня своего, своей земли.

Я принимаю в судьбах тех участье,

Кто счастье знал, и тех, кто знал несчастье.

Я потому, наверно, и близка

Тем, в чьей душе и горе, и тоска.

Хоть не постичь вам моего страданья:

Душа чужая - тайна для познанья.

Плоть наша от души отделена,

Меж ними пелена, она темна.

Мой звук не ветр, но огнь, и всякий раз

Не холодит он - обжигает нас.

И если друг далек, а я близка,

То я - ваш друг: свирель из тростника.

Мне устранять дано посредством пенья

Меж господом и вами средостенье.

Коль духом слабые в меня дудят,

Я не противоядие, но яд.

Лишь тем, кто следует стезей неложной,

Могу я быть опорою надежной.

Я плачу, чтобы вы постичь могли,

Сколь истинно любил Маджнун Лейли.

Не разуму доступно откровенье:

Людское сердце - вот ценитель пенья".

Будь безответною моя тоска,

Кто оценил бы сладость тростника?

А ныне стали скорби и тревоги

Попутчиками и в моей дороге.

Ушла пора моих счастливых лет,

Но благодарно я гляжу им вслед.

В воде рыбешки пропитанья ищут,

А нам на суше долог день без пищи.

Но жизни для того на свете нет,

Кто ищет пищу в суете сует.

Кто лишь для плоти ищет пропитанья,

Пренебрегая пищею познанья.

Не очень сходны меж собою тот,

Кто суть познал и тот, кто познает.

Порвите ж цепь, свободу обретая,

Хоть, может, эта цепь и золотая.

И ты умерь свою, искатель, прыть:

Ведь всей реки в кувшин не перелить.

И жадных глаз невежи и скупца

Ничем нельзя наполнить до конца.

Лишь раб любви, что рвет одежды в клочья,

Чужд и корысти, и пороков прочих.

Любовь честна, и потому она

Для исцеления души дана.

Вернее Эфлатуна и Лукмана

Она врачует дух и лечит раны.

Ее дыхание земную плоть

Возносит в небо, где царит господь.

Любовью движим, и Муса из дали

Принес и людям даровал скрижали.

Любовь способна даровать нам речь,

Заставить петь и немоте обречь.

Со слухом друга ты свои уста

Соедини, чтоб песнь была чиста.

Кого на веки покидает друг,

Тот, как ни голосист, смолкает вдруг.

Хотя напевов знает он немало,

Нем соловей в саду, где роз не стало.

Влюбленный - прах, но излучает свет

Невидимый любви его предмет.

И всякий, светом тем не озаренный,

Как бедный сокол, крыл своих лишенный.

Темно вокруг и холодно в груди,-

Как знать, что позади, что впереди?

Для истины иного нет зерцала -

Лишь сердце, что любовью воспылало.

А нет там отраженья - поспеши,

Очисти зеркало своей души.

И то постигни, что свирель пропела,

Чтоб твой отринул дух оковы тела.